Поиски. Древние культуры и народы на серебряных землях Аргуни

 Часть первая

 Увенчавшийся успехом русских поиск серебра на восточных рубежах Сибири, съедаемая ревностью тревога за «землицу» и дух соперничества с Китаем, поставили  вопрос о притязаниях на Даурию, о приоритетах первенства уже в конце XVII в. Задача о том, «какие народы до тунгусов или лучше сказать до покорения сей части Сибири российской державой здесь обитали» продолжал тревожить и в XVIII и XIX в.

Актуален он и сейчас.

В изучении древностей на землях Нерчинского Завода, а точнее Аргунского себряного и железного промысла есть замечательное свидетельство о необычайно ранних сроках начала данных исследований. На примере освоения серебряных земель Аргуни зарождалась экспериментальная археология России. Если одушевить науку о древностях, то тогда в конце XVII в. на берегах Аргуни ей, разумеется, не было ни имени, ни звания. И все-таки, по факту очень хрупкому основная система хозяйства в Забайкалье, т.е. горное дело, обязано своим началом этнографии, потом археологии, но только не маститому знанию минералов.

От русских казаков-первопроходцев требовалось «больше знать местных обычаев, наречий и культур», нежели горнорудного дела. Так, анализируя местные топонимы, устанавливали их принадлежность к эвенкийским, бурятским, маньчжурским и прочим наречиям. Месторождения, приуроченные к ландшафту, носили местные названия, часто передающие в переводе коренную суть поиска рудознатцев. По мере освоения месторождений свинца, серебра, олова, железа, меди, золота находящихся в этом районе рождались замечательные примеры XVII в.: речка Мунгача – (эвен.) серебро, серебряная деньга, речка Алтача – (древнетюрк., эвен.) золото, речка Туджяча – (эвен.) железо [Дополнения…, 1867, т. 10, с. 328-329]. На этом трёхречье начнется строительство будущего Нерчинского Завода, нацеленного на саму суть земли, звучащую в названиях.

При разработке месторождений русские казаки и промышленники с конца XVII в. стали наблюдать следы древних рудников и рудоплавного дела: «чудские копи», «плавильные печи или малые горны, заросшие и засыпанные от согнивших растениев». Первые сведения о наличии на берегах Аргуни следов старых выработок руды поступили еще в 1676 г. от тунгусов. В горе Култук /Крестовка/ у речек Алтача и Мугуча казаки Василий Милованов и Филип Свешников «осмотрели старых много плавилен с 20 и больше» [Юргенсон Г. А., Чечеткин В. С., 1999, с. 11]. Как сообщает краевед Балабанов В.Ф., этот «осмотр» отмечал характер древних забоев, отличительную крепь потолка штольни методом сложенных каменных пирамидок из плитняка, приготовленную к переработке и «спекшуюся» от времени руду, так что ее ошибочно принимали за гнездо месторождения. Делалась некоторая попытка осмысления внезапной брошенности этих объектов [Балабанов В. Ф., 2001, с. 97].

При «осмотре» часто находили «громовые стрелы», т.е. каменные ядра со следами расщепления и обработки /нуклеусы/, каменные топоры и обломки керамики, иногда попадались и литейные формы для оружия. Более подробной привязки находок к месту, кроме упоминания селения Нерчинский Завод, на карте района нет, но можно заверить, что именно на этих объектах начинались новые забои и дальнейшая переработка, в которой не имелось заботы об охране памятников старины.

Тем ни менее, не все свидетельства о прошлом по производственной необходимости уничтожались. По той же необходимости изучали в меру своей образованности, хранили и пытались приумножить знания о технологии горно-рудного и рудоплавного производства. Так, летом 1684 г. нерчинский воевода Власов отправил на Аргунь, к старым копям боярского сына Григория Лоншакова с 30 казаками, 10 тунгусами, и проводниками по первому походу Семеном Гавриловым, Филиппом Свешниковым, Киприяном Ульяновым. По материалам академика Миллера посетившего заводы в 1735 г., Г. Лоншаков вскрыл там старые ямы, а рядом со старыми горнами построил новую опытную плавильную печь. Очевидно, что новая печь была ни чем иным как экспериментальной репликой древней печи.

Опираясь на материалы документов того времени, Балабанов приводит характеристики древних горнов, не случайно составленных очевидцами. Имеются косвенные доказательства того, что при строительстве завода о старине не просто думали. Посол русского престола Избрант Идес возвращавшийся из Китая в 1693 г. и посетивший Аргунский сереброплавильный завод сообщает, что «трудное дело восстановления древних погибших рудников успешно осуществляется» [Юргенсон Г. А., Чечеткин В. С., 1999, с. 56].

Размышления такого рода встречаются не только в описаниях голландца Идеса, но именно с него начинаются авторские упоминания о древностях в этом районе составленные людьми проезжими, путешественниками, исследователями академических экспедиций. Избрант Идес не только отметил древние плавильни и серебряные рудники «занесенные землей из осыпей гор и дождевыми ручьями». Он попытался представить их авторов «древних обывателей королевства княжеского Анунганей» [Обручев В. А., 1931, с. 77].

Таким образом, на примере истории второй половины XVII в., связанной с освоением первого отечественного серебра, в Забакалье имеются яркие сравнительно ранними сроками примеры внимания к прошлому. В начале наблюдения и первичные описания, затем осмысления и попытки воспроизведения, т.е. экспериментирование, и наконец, восстановление производственных элементов прошлого.

Были и печальные страницы общения с прошлым, так в 1722 г. горнорабочие случайно нашли две медные гири со старинными не поддающимися прочтению надписями. Комиссар Нерчинского Завода Голенищев-Кутузов приказал «перелить их в другое дело». Эти и другие сведения можно найти в «Описании Иркутского наместничества до 1792 г» [Описание…, 1988]. Там же на стр. 179 встречаются более подробные указания на источники материальной культуры. Особого внимания заслуживает второе, третье и четвертое «доказательство … в древние времена». Здесь говорится об украшениях и наконечниках стрел обнаруженных при закладке разведочных геологических шурфов, и которые имеют схожесть с предметами у местных коренных кочующих народов. Четвертое доказательство состоит «из вырытых за семь вёрст от Ново-Зерентуйского рудника в пещере, лежащей на самой высоте горы, человеческих костей, которых плоские лобные черепы и широкие челюсти с мунгальскими, и братскими совершенно сходны».

Такие «археологические» работы, разумеется, не отличались особенной тщательностью и продуманностью. Однако, это были первые опыты рудознатцев Нерчинского Завода накопленные за сто лет. Привязка к месту, сравнения, дающие выход к этнографическим и антропологическим эскизам замечательны тем, что они выросли на «местной почве» и являются свидетельствами любознательности горных служащих, имена которых почти неизвестны.

В XVIII в. Нерчинские заводы становятся зоной пристального внимания первых академических экспедиций. В 1724 г. Нерчинский Завод посетил доктор медицины, учёный-естествоиспытатель Даниил Готлиб Мессершмидт. Он наблюдал берега Аргуни и в своих путевых заметках упоминал о многочисленных находках древних предметов [Messershmidt D. G., 1966].

Описания этих исследователей публиковались за пределами России на иностранных языках. Так, например, в 1730 г. в Стокгольме, под редакцией П. Страленберга издается упоминание о горе из яшмы у города Аргунского (Китай), целиком сложенной  из твердой зеленой яшмы. Многие из этих публикаций до сих пор известны только по скудным сообщениям и тезисам, отпискам чиновников, которые видели свет с большим опозданием. Например, в "Историческом обозрении Сибири" за 1838 г., на стр. 422, встречается сообщение нерчинского коменданта об "Аргунской какой-то яшмовой горе", 70 пудов руды которой он прислал в 1717 г. в Тобольск и губернатору" [Семенов А., 1838]. Ныне на этой горе обнаружена мастерская каменного века.

В 1735  г. во время второй академической экспедиции в Нерчинский Завод прибыл член российской АН, профессор ботаники и химии Иоган Георг Гмелин. С его именем связано начало целенаправленных археологических раскопок на территории Забайкалья. Гмелин посетил рудные месторождения на р.Аргунь и дал краткое описание истории их освоения. Он остановился в Аргунском остроге и посетил (осмотрел) гору Яшму [Миллер Г. Ф., 1937, с. 513].

В 1772 г. по заданию академической экспедиции П.С.Палласа доктор медицины Иоганн Готлиб Георги осмотрел и описал Нерчинский Завод и прочие при нем «куриозные» собой вещи.

Определенный интерес к «древностям Аргунским» проявил русский писатель-революционер А.Н. Радищев. Находясь в Илимском остроге он написал «Отрывки о приобретении Сибири», где упоминает о находках древних изделий, могил и рудников, в частности в горах Аргунских [Радищев А. Н., 1956, т. 2, с. 152-154].

В последней четверти XVIII - начала XIX вв. в истории исследования древностей Нерчинского Завода наблюдается новая тенденция - усилия любознательных местных людей, и результаты предшествующих академических исследователей постепенно начинают срастаться.

Предтечей такого союза, как сообщает Мясников А.В., можно считать «Краткое наставление для охотников по натуральной истории», присланное еще в 1761г. в Канцелярию Нерчинского горного начальства. В нем указывалось как следует формировать коллекции всевозможных раритетов, и самое главное с какой степенью осторожности их необходимо хранить.

В числе первых «охотников» можно назвать Эрика Густава Лаксмана, в прошлом пастора немецкого прихода, в будущем горного советника, почетного академика Шведской и Российской академии наук. В 1767 г. он поселился в Нерчинском Заводе. Такие исследователи, как Н.М. Раскин и И.И. Шафрановский приписывают ему первое сообщение о пещере близ Ново-Зерентуйского рудника [Раскин Н.М., 1971, с. 215]. Это сообщение появилось в 1783 г. в «Новейших описаниях Нерчинских рудников...». Большей частью сообщение касалось месторождения гематита (кровавика), меньшей - древностей пещеры. Известно, что Радищев назовет Лаксмана самым достойным знатоком естественной истории. Очевидно, что такой отзыв родился не случайно. Лаксман имел с Радищевым основательный обмен соображениями на предмет истории, и как знать, не с подачи ли академика Радищев упоминает о древностях аргунских и впервые высказывает мысль о классической периодизации истории человечества от эпохи камня к бронзе, и железу.

Начальник Нерчинского Завода Егор Егорович Барбот де Марни в 1788 г своим указом на Нерчинскую горную экспедицию «о создании минералогического кабинета и … библиотеки при нем» заложил основание первому в Забайкальском крае музею и научной библиотеки. На основании архивных данных извлеченных и обработанных Мясниковым А.В., сейчас есть все основания  утверждать, что при научной библиотеке состоялась первая за Байкалом коллекция древностей [Мясников А.В., 2006]. Она положит начало археологической коллекции будущего музея естественной истории.

В «Словаре географическом Российского государства», вышедшем в 1805 г., составитель А.Щекатов сообщал о находках в районе Нерчинских заводов: «... плоских агатов заостренных на подобии долот и употребляемых к надставке стрел» [Щекатов А., 1805, с. 537].

В 1810 г. во время горных работ рабочие под руководством бергамера Черняева, обнаружили в «иноверческой могиле» 5 наконечников стрел, стремена, удила, свинцовую чарочку в деревянной колодке и обломок серебряной чаши. Серебряную чашу передали за вознаграждение в Нерчинскую Горную Экспедицию. В связи с указанной последовательностью передач и поступлений, сейчас есть все основания полагать, что некоторая часть этих и подобных им предметов входила в состав коллекции древностей кабинета. Кроме обозначенного механизма, канцелярия начальства выполняла еще одну инструкцию об "обязательном вознаграждении" и независимо создавала предпосылки для проявления более серьезных работ в области археологии.

На рубеже веков, в исследовании древностей создаются предпосылки к формированию самостоятельных коллекций. В Нерчинской горной экспедиции имелся специальный циркуляр из губернской промемории предписывающий собирать древние вещи для кунсткамеры Ее Императорского величества. Однако, как теперь стало известным, не все предметы ежегодный караван серебра доставлял в Петербург, предпосылки к созданию местного хранилища древностей были более чем основательными.

В 20-30 гг. XIX в. археологические достопримечательности Нерчинского Завода приобретают известность далеко за пределами Сибири. Это стало возможным благодаря созданию в 1824 г. при горном училище в селении Нерчинский Завод «кабинета натуральной истории», впоследствии - музея естественной истории [ред. Гениатулин Р.Ф., 2000, т. 1, с. 260-261]. Так, например, отсюда в 1829 г. по требованию Кабинета Его Императорского Величества был отправлен т.н. «Чингисов камень», представляющий каменную стелу с монгольской надписью на ней. «Камень» доставили в Петербург в 1832 г. Позже известным бурятским учёным Доржи Банзаровым был сделан перевод надписи. Хвалебная надпись сообщала о племяннике Чингис-хана Исунке (род. 1185 г.).                   

В сентябре 1833 г. обер-гиттенфервалтер Андрей Таскин, уроженец Нерчинского Завода, установил срок (1802 г.) и место ее обнаружения (Хирхиринское городище). Местонахождение к современному административному району отношения не имеет, но весьма красноречиво говорит о том состоянии изыскательских работ в Нерчинском Заводе. В центре внимания, конечно, была история и свидетельства горного дела. В этом смысле сохранилось сообщение Александра Ивановича Кулибина, сына известного механика. В 20-е гг. ХIХ в. на Нерчинских Заводах он «видел старинные, совершенно почти сровнявшиеся и заросшие травою копи» [Изгачев В.Г., 1967, с. 24]. Необходимо также учесть, что территория Нерчинского горного округа, с центром в Нерчинском Заводе, в этот период во много раз перекрывала размеры современного района. Но даже те предметы древностей, которые находили в непосредственной близости к Нерчинскому Заводу, почти всегда имели принадлежность к месту горных разработок: рудников, отдельных шурфов и карьеров. Местонахождения уничтожались, сохранялись только подъемные предметы.

Заметная роль в создании «кабинета натуральной истории» принадлежит преподавателю горного училища, первому поэту Сибири - Фёдору Ивановичу Бальдауфу. Бальдауф исследовал развалины древнемонгольских городков Хирхиры и Кондуя. Результаты своих восторженных наблюдений Фёдор Иванович  великолепно изложил в поэме «Авван и Гайро», а так же в виде замеров и графических работ. Одни варианты своих графических работ он безответно направлял в Петербург, другие передавал в музей естественной истории.

Музей естественной истории позволил оформить существенный этап в процессе исследования древностей района. Так или иначе, музей при горном училище отражал состояние научной мысли всего края в целом. «Доказательства в древность» в XVIII в. требовались для того, чтобы, опираясь на былые производства горно-рудного дела, расширять настоящие. В достаточно стабильный период экономики Завода в 30-40-е гг. XIX века с одной стороны; с другой, в период расцвета «местной хвори и недугов», зарождается проблема поиска причин болезни, источников здоровья и иных «доказательств в древность». Естественные приоритеты в экономике края, «естественная система хозяйства», влияние природной среды на человека – все это область познания  естественной истории.

Музей естественной истории в Нерчинском Заводе по указу от 14 декабря 1834 г. за № 2527 Штаб Корпуса Горных инженеров в Санкт-Петербурге, постепенно перевели в русло минералогии. [ГАЧО ф. 31, оп. 1, ед. хр. 923] В сороковые года часть музея вывезли в Барнаул, другую часть расформировали.

Примечательно то, что с середины XIX в. в исследовании прошлого на смену горным служащим приходят люди из медицины: Н. Баженов, Н.И. Кашин, Е.В. Бек. Так или иначе, исследования этих ученых начались с территории современного Нерчинского Завода. Их причастность к изысканиям в области археологии иногда устанавливается косвенным, иногда прямым свидетельством. В целом, на базе работ этих ученых рождалась комплексная программа исследования Восточного Забайкалья. В этом регионе Забайкалья подобные занятия проводились не столько энтузиастами – подвижниками, сколько людьми профессиональными в своей области и видевшими прикладное значение археологии на стыке совершенно разных наук.

Николай Баженов, врач Кутомарской больницы при Нерчинско-Заводских сереброплавильных заводах примерно в 1840-43 гг. самостоятельно производил раскопки древних могил. Известны его работы в районе Кондуя, в результате чего были обнаружены наконечники копий, металлические бляхи, бусы, подготовлена публикация. [Баженов Н., 1846]

Николай Иванович Кашин, военный врач, первый профессиональный исследователь проблем тяжелой адаптации человека в Восточном Забайкалье. С 1855 г. Кашин начал плановые исследования в долине р.Уров (эндемический остеоартроз или болезнь Кашина-Бека, в народе «Уровская болезнь»). Его обращение «к древностям» было косвенным. Кашину принадлежит мысль об использовании местных пищевых ресурсов как одном из способов профилактики эндемического остеоартроза. Соответственно речь шла о развитии местных (коренных, древних) пищевых промыслов. Среди учеников Н.И. Кашина были два подростка: Иван Багашев и Иван Поляков. Первый  впоследствии раскроет свой талант литератора и краеведа, второй (Иван Семенович) станет известным путешественником, натуралистом, войдет в число основателей археологии палеолита в России, разработает методику поиска памятников этой эпохи и откроет в степных районах лагерь первобытных охотников на территории воронежского села Костенки.

Евгений Владимирович Бек продолжил исследование уровской болезни в кон. XIXв. На материалах с территории Нер-Заводского района защитил первую «на местной почве» диссертацию в Забайкалье по медицине и получил звание доктора. После принудительного перевода в Акшу, он откроет, и будет самостоятельно раскапывать стоянку каменного века в Песчаной долине на ее окраине.

В 30-е гг. ХХ в. исследования по Урову производились от лица Уровской медицинской станции под руководством Феодосия Палладиевича Сергиевского. Исследования включали эксгумацию старых погребений на кладбищах нежилых (выселенных по причине болезни) русских сел. Вопрос не ставился о признаках болезни у человека доисторического прошлого, но уже спускался на глубину до 200-300 лет.

История археологических исследований в 1-ой половине ХХ в. на территории Нер- Заводского района имела косвенное применение только в области медицины. Во второй половине ХХ в. история исследований прерывается до 1996 г.

В обозначенный период отсутствия целенаправленных и организованных на академическом уровне поисков следует отметить успехи учителя истории, директора Ишагинской средней школы Нерчинско-Заводского района Гайнутдинова Ф.В. Благодаря его поискам стали известны две стоянки и посещаемая в древности человеком пещера. В настоящее время с некоторыми материалами пещеры Воровской, стоянки Поперечная и стоянки Камара можно познакомиться в школьном музее с. Горный Зерентуй.

Таким образом, в XX в. работы по исследованию вопросов адаптации человека в Восточном Забайкалье, в Нер-Заводском районе нашли отражение в области медицины, былой активности в исследовании древнего прошлого этого района не наблюдалось.

Часть вторая

В 1996 на окраине Нерчинского Завода, у истока ключа Алтача открыто поселение неолита-бронзы. 21 памятник археологии обнаружен Уровской экспедицией Читинского областного краеведческого музея и Центра по сохранению историко-культурного наследия Читинской области, проходившей в 1998-1999 гг. Силами учащихся школьной лаборатории экспедиционного краеведения при ДДТ Нерчинского Завода в течении 2002-2008 годов проводились регулярные занятия, походы и многодневные экспедиции по территории южной и средней части района. Маршрут исследований проходил как в непосредственной близости к райцентру, так и при удалении радиусом 60-80 км. В 2006, 2008 гг. автором статьи совместно с историком А.В. Мясниковым проведены обследования низовьев Урова.

Схематично район исследований в восточной Даурии можно обозначить как Аргунь-Уровский клин, выделяемый автором в среднем течении  Аргуни. Аргунь-Уровский клин образован левобережными притоками Аргуни – рекой крупного водоизмещения Уровом по северо-западной границе и рекой среднего водоизмещения по юго-западной границе Нижней Борзей (см. схему 1). Река Аргунь в этом треугольнике представляет не только восточный рубеж района исследований, административного района, но и государства.

Бассейн каждой из перечисленных рек в процессе исследований естественным образом, обусловленным водоразделами, водосбором, ландшафтными особенностями, растительными и животными биоценозами, климатическим различием, доступностью наметил  четыре самостоятельных участка исследований. Левобережная долина Аргуни в этом межевании подразделяется на верхнюю зону, т.е. выше соединения с Уровом, и нижнюю зону, самую труднодоступную (см. схему 2).

В результате к настоящему времени на территории Нерчинско-Заводского района появилась возможность не только зафиксировать значительное количество памятников древней и средневековой истории общим числом 106, но и сформировать представление своеобразных очагов-комплексов, обусловленных в первую очередь плотностью этих памятников на определенной территории.

         В настоящее время в районе исследований наиболее архаичный комплекс, открывающий стартовую историю человека, представляют многочисленные находки в долине Урова. Археологический комплекс насчитывает 14 самостоятельных пунктов сбора (Брикачанка, Годымбой, Коврига, Середка, Толстая, Длинноозерная 1, Ягодная 1, Ягодная 2, Лебяжье озеро, Уров, Косуля, Бамбуя, Караган, Караганский утес). Пункты сборов размещаются по излучине левого берега Урова и по левобережному притоку Годымбой. Весь комплекс сосредоточен у южного и юго-восточного основания горы Бамбуя (Караган), на расстоянии 2-4 км друг от друга на высоких террасах 8-10 м высоты (рис. 1). Примечательно, что данная территория является территорией усиленной уровской эндемии, памятники располагаются в окрестностях бывших русских сел Козулино, Годымбой и Лежанкино. Д.м.н. Е.В.Бек и врач исследователь уровской болезни Ф.П. Сергиевский своевременно выделили на перечисленных русских поселениях очаг выраженной заболеваемости.

Каменный инвентарь данных памятников типологически близок, возможно, однотипен. Достаточное количество подъемного материала позволило выделить некоторые объединяющие признаки. Так, например, на стоянке Ягодная 1 коллекция насчитывает 1558 изделий из камня; на Ягодной-1 и Ягодной-2 – 410 и 535 изделий из камня. Для  коллекций характерны достаточно устойчивые признаки, а именно отсутствие керамики, сочетание макросколов и макроформ с торцово-клиновидными нуклеусами для снятия пластин и микропластин, доминирующий минерал изделий – липарит разной степени окремнения. Из наиболее примечательных орудий в коллекциях данного комплекса следует выделить широкие симметричные остроконечники (по типу солютрейских), массивные галечные скребла с правильным полукруглым рабочим краем, тесла, представляющие более архаичную форму тесел громатухинского типа. В коллекциях встречаются бифасиальные орудия из базальта с сильно корродированной поверхностью. Ягодно-Годымбойский комплекс предварительно отнесен к эпохе финального палеолита – начала мезолита (рис.2).

Для остроконечников  стоянок Ягодная-1 и Середка   заготовкой служили крупные пластинчатые сколы. Методом двусторонней уплощающей подтески и оформляющей ретуши выполнено строго симметричное лезвие. Рабочая кромка дополнительно обработана приостряющей ретушью (рис. 3).

Следующий комплекс памятников выделяется по принципу близкого расположения друг к другу, по использованию одного и того же камня для расщепления, по характеру этого расщепления, по устойчивой гарантированной во времени доступности природных памятников приобщенных к данному археологическому комплексу. Объединяются две пещеры и две стоянки расположенные между ними в предместьях села Ивановка.  Коллекция стоянки Маяк собрана с 6 метрового терассовидного шлейфа ограниченного с севера устьевым участком ручья Волчьего, с запада – ручьем Гидаринский Зерентуй. В коллекции отсутствует керамика, 97 % изделий представлены серым кремнием. Равные пропорции представляют изделия на основе отщепов, пластин и микропластин снятых с торцовых нуклеусов. Коллекцию дополняют массивный дисковидный утяжелитель с биконическим отверстием по центру и тесло громатухинского типа (рис. 4). Примерно такую же характеристику дает коллекция стоянки Усть-Ерничная.

2 км западнее стоянки Маяк, на правом берегу Гидаринского Зерентуя обнаружена пещера Синяя. Предвходовая площадка пещеры примечательна наличием естественных обнажений кремния в виде разрозненных крупных валунов используемых как нуклеусы. Характерной особенностью данных разработок является сравнительно малое количество расщепленного камня в виде бросовых отходов. Кроме своеобразной каменоломни на предвходовой площадке  был обнаружен небольшой слиток бронзы.

Пещера Авван находится в 2,5 км восточнее стоянки Маяк на правом берегу ручья Волчьего, ее площадь 17 х 9 м с высотой куполообразного потолка в 4,5 м. В отличие от пещеры Синяя пещера Авван и поныне используется пастухами как временное жилище. На стене предвходовой площадки обнаружен петроглиф с контурным изображением оленя (лося) (рис 5). Внутри пещеры на поверхности пола обнаружены колотые кости, окрашенные охрой, фрагменты изделия из мягкого камня (мергель) с глубокими фигурными нарезами. Следует отметить, что пятно сбора находок стоянки Маяк имеет свойство распространяться по террасовой бровке левого берега ручья Волчий до пещеры Авван. Составляющие данного комплекса предварительно отнесены к эпохе мезолита с перекрывающими более поздними отложениями.

Эпоху неолита могут раскрыть памятники бассейна речки Онохой, а именно стоянка Дюково-1 и Пахомовка (рис.6). Стоянка Дюково-1 стратифицирована, двухслойная. Четыре поселения эпохи неолита-бронзы сосредоточены в бассейне р. Серебрянка – стоянка Солонечная, что два километра восточнее одноименного села, стоянки Алтача, Тузяча и Пионовая в окрестностях с. Нерчинский Завод; в устье притоков Аргуни – Верхняя Верея, Ижогон; в бассейне Гидаринского Зерентуя – стоянки Зерентуй 1,2, 3, Вершина Ерничной. Ряд стоянок этой эпохи находятся в долине Урова – на западной окраине села Уровские Ключи (Селидьбенная), на берегу старичного озера Байкал (Байкал), в верховьях Урова - стоянки Мостовка, Усть-Мостовка, Верхняя Усть-Таловка, Дельта Усть-Таловки, Солонцы-3 (рис. 7).

Коллекции неолита-бронзы в первую очередь сформированы керамикой, в том числе фрагментами керамики с гребенчатым орнаментом, микротехникой основанной на традиции торцово-клиновидного нуклеуса и бифасиальными ножевидными орудиями. Группу бифасилальных орудий объединяют устойчивые приемы их изготовления (рис. 8). Во-первых, на изделиях выдерживаются устойчивые пропорции, т.е. наличие правильного полукруглого лезвия, противолежащей прямой обушковой части и характерного скоса. Во-вторых, видны устоявшиеся приемы изготовления орудий. Общие признаки носит двусторонняя обработка, где уплощающей подтеской создается конус рабочей части (лезвия). Приостряющей двусторонней краевой ретушью оформляется кромка лезвия. Поперечными сколами подправляется обушковая часть. Естественной гранью или поперечным сколом, образующим скос, по отношению к продольной оси изделия оформляется шип.

Отдельным комплексом в среднем течении Урова и в низовьях Нижней Борзи следует выделить стоянки, где подъемный материал на 100% представлен только халцедоном. Стоянки Мукарки-1, Мукарки-2, Мыза, Усть-Гидари,  Камаринский брод, пещера Шалак, Воробьиный мост представляют не только результат разработки месторождений халцедона, но и типологически близкие приемы обработки камня построенные в основном на микротехнике и микролитах. Стоянка Мукарки-1 стратифицированная, однослойная.

Начало эпохи металла, бронзовый период в предместьях Нерчинского Завода представлены петроглифами (наскальными рисунками) Карабан, Берёзовка в районе Березовского месторождения железа, петроглифом Онохойские столбы – в вершине р. Онохой (рис. 9). В устье р. Уров обнаружен самый богатый, насыщенный не только рисунками, но и сложной композицией их нанесения петроглиф. Кроме памятников изобразительного искусства к этой эпохе необходимо отнести культовые сооружения памятника Чалбон (рис.10), уровский жертвенник Мукарки-3, фигурный могильник на Онохое - Дюково-3, стоянку Чокая на Аргуни, стоянки Гулинчиха, Ферма-1 и Ферма-2 на р. Нижняя Борзя.

Самостоятельный крупный комплекс образуется памятниками связанными с производственными площадками, объектами горнорудного и рудоплавного дела– рудник, плавильные печи Дуброво-1,2 и прилегающие к ним стоянки Дуброво-1,2,3 в верховьях р. Онохой , плавильная печь местонахождения Кулинда в верховьях р. Гидари, плавильная печь на территории стоянки Гуськи в верховьях р. Нижняя Борзя. Печи данных местонахождений конструктивно идентичны, в непосредственной близости от печей находятся западины подквадратных очертаний напоминающие остаточные проявления жилищ-землянок, место расположения данных памятников одинаково тяготеет к закрытым распадкам сосредоточенных у истоков и перевалов (рис. 11). Печи, как и сопутствующие им западины попадают в пятно концентрации подъемного материала из микроотщепов, микропластин, торцово-клиновидных нуклеусов, тонкостенной керамики. У печи стоянки Гуськи обнаружен металлосодержащий шлак.

К этому же типу памятников горнорудного комплекса следует приобщить стоянку Чалбон-2  на Березовском месторождении железа и полиметаллических руд, где вместе с изделиями из камня обнаружены фрагменты керамических сосудов сильного обжига. В ряде случаев обжиг превращал венчики прямых толстостенных плоскодонных сосудов в стекловидную массу с вкраплениями застывшего светлого металла. Примечательно,  что  материал местонахождения Чалбон-2 обнаружен на чашевидной площадке обрамленной на 1\2 скалами у седловидного перевала, на высоте более 150 м от основания горы и ключа (рис. 12).

К памятникам с выраженной производственной площадкой следует отнести мастерскую на горе Яшма, что на берегу Аргуни и стоянку Гомужан на одноименном левобережном притоке Нижней Борзи. На стоянке Гомужан обнаружены следы расширенного гончарного производства и предположительной гончарной печи. Превосходящая часть фрагментов керамики над камнем, разнообразие вариантов орнамента, текстур, фрагментов из обожженной глины сложно объяснимых изделий с одной стороны, с другой – наличие халцедоновых орудий, созданных двухсторонней тонкой струйчатой сплошной ретушью являются отличительными признаками коллекции стоянки Гомужан (рис. 13).

Ряд погребений курганного типа можно предварительно датировать ранним железом – эпохой средневековья. Часть этих погребений находится в долине р. Уров, на стоянке Камаринский брод, Длинноозерная-2. Самый крупный могильник, насчитывающий более 40 отдельных погребений, образующих группы и ряды обнаружен в приустьевой части р. Нижняя Борзя – Одинокая-2.  Наиболее полное освещение памятников средневековой эпохи даст дальнейшее исследование Кадаринского городища в начале нижнего течения Урова.

Самостоятельным комплексом следует выделять культовые сооружения в глубоких распадках Урова и Аргуни представленные массивными столообразными кладками из камня. В распадке Щель подобные кладки наиболее выражены строгим симметричным размещением по отношению друг к другу и искосым подтреугольным оформлением периметра, так, что с верху они представляют распахнутые крылья птицы.

К ранней истории русских в районе исследований относятся богатые находками местонахождения Аргунский острог, Завод-1 и Уровский завод. При спасательных работах на месте Аргунского острога в 1999 г. обнаружено уникальное кладбище первых русских поселенцев на его окраине. Суть необычности одного из погребений выражалась в переплетении и заимствовании погребального обряда эвенкийской культуры для православных европейцев, очевидно русских. Данное погребение было коллективным (семейным), свидетельством трагедии, на что указывает иссеченные кости и нарушенный анатомический порядок скелетов. На убитых имелись православные нательные крестики с элементами сохранившейся груботканой холщевой одежды, однако, обустройство могилы методом обкладки ее стен лиственничной заболонью с предварительным ритуальным обжигом и погребение ребенка в долбленой колоде с возложением колоды в ногах больших скелетов (его родителей ?) указывают на эвенкийские мотивы.

На месте острога вскрыто подвальное помещение бревенчатого дома, давшее находки серебряных монет XVII в., костяные гребни, образцы металлов только что осваиваемых месторождений, оконной слюды и китайской посуды того времени (материалы раскопок в настоящее время экспонируются в Читинском областном краеведческом музее).

Историческая справка

Аргунский острог входит в звено первых русских поселений Забайкалья второй половины XVII в, в следующей последовательности: Иргенский острог, Нерчинский острог, Аргунский острог [Артемьев А.Р., 1999, с. 216-217].

Предистория Аргунского острога начинается со строительства зимовья Федором Пущиным в 1656 г. Летом 1681 г. в предместьях или на месте зимовья, точно не известно, возведен острог [Семенов А., 1838, с. 90, 220]. С того времени и до сего дня присутствие русского человека на Аргуни не прерывалось.

По началу острог обеспечивал три "государственных интереса": разведка "от ... Аргунского острога до серые руды, что называют серебряною рудою"; сбор ясака с тунгусов намясницкого рода; освоение "угожих и крепких мест ... у рыбных, звериных и птичьих промыслов, где ... много хлебородных и пашенных мест", а "по Аргуни с хлебными запасами можно ходить судовым ходом" [Дополнения…, 1862, т.2, с. 325-327].

Местонахождение Аргунский острог I имеет непосредственное отношение к месту и истории острога с весны 1690 г.

В 1689 г. Аргунский острог стал "камнем преткновения" в ходе российско-маньчжурских переговоров. Бережное отношение к Аргунскому острогу и созданному при нем российскому достоянию можно понять из сравнения ст. 2 со ст. 3 Нерчинского договора от 12-27 августа 1689 г. Албазинский острог согласно ст. 3, подлежало "разорить до основания", а острог Аргунский сохранить и перенести на левый берег Аргуни [Демизова Н.Ф., Мясников В.С., 1972, с. 572, 583-609]. Весной 1690 г. Аргунский острог был перенесен на 2 версты (2,14 км) ниже старого места, по левому берегу Аргуни при устье р. Камара.

На новом месте острог сохранил и приумножил "государственные интересы": с н. 80-х годов XVII в. через Аргунский острог проходил официальный путь, по которому отправлялись в Китай русские гонцы и посланники; острог превратился в первый официальный "дозор" на первом участке "естественной" русско-китайской границы. В маньчжурском проекте договора особо говорилось, что никакой замок или крепость кроме острога на Аргуни возведены быть не могут, а только торговый проезжий двор [Демизова Н.Ф., Мясников В.С., 1972, с. 544-554]. С того времени острог приобретает статус официальной таможни для проведения торговых операций.

На 1735 г. острог был значительно достроен и укреплен. Согласно описанию Г.Ф. Миллера к тому времени за пределами острога располагалась церковь Вознесения, таможня, несколько амбаров и около 70 жилых домов.

По мнению А.Р. Артемьева церковь Вознесения находилась на месте современной школы с. Аргунск, а место острога "надежно локализуется на участке между устьем впадающей в Аргунь р. Камары и ... школой" [ Артемьев А.Р., 1999, с. 81].

Местонахождение Завод-1, находящееся по правому берегу речки Туджячи (Грязнушки), что в 2 км юго-восточнее аэродрома Нерчинского Завода, представляет памятник комплексного значения, дающий представление, как о характере поселения первых русских, так и о начале производственной деятельности допетровского и петровского периода в нашем крае. Здесь обнаружена уникальная масштабная линейка, из каменного сланца выполненная в технике каменного века (ретушью и гравировкой), собраны образцы железа, возможно, местной плавки. Основную часть коллекции составляют фрагменты вычурно оформленной китайской посуды, представляющей предмет российско-китайской торговли XVII в.

История современного села Нерчинский Завод, которому в 2009 г. исполняется 320 лет, берет свое начало с поселения ныне известного как археологический памятник Завод-1. Весь предварительный, тяжелейший процесс освоения рудника, закладки первых печей завода, строительства рабочих бараков и мастерских связан с поселением Завод-1. Очевидно, здесь берет свое начало история строительства сереброплавильного завода и закладки поселения «города» по указу Великих государей Софьи, Петра и Ивана (1689), история постоянного представительства власти московского престола и связи с ним, история русско-китайской границы и ее охраны.

Обобщая результаты вышеуказанных работ, следует отметить, что по истечении сравнительно небольшого срока исследований, в Нерчинско-Заводском районе выявлены памятники основных эпох истории человека начиная с верхнего палеолита. При этом нужно учесть, что какой-либо преемственности в плане исследования древностей  на опыте предшествующих исследователей не имелось, те данные были почти безвозвратно утрачены.

23 памятника уровской экспедиции прошли первичную учетную документацию и введены в реестр памятников подзащитных закону охраны. Вновь выявленные памятники предместий Нерчинского Завода готовятся к указанной регистрации.

В результате полевых и камеральных работ появилась возможность оценить хронологический диапазон истории освоения человеком земель этого края. Примерно, самая нижняя граница доисторического периода, как было сказано, достигает эпохи верхнего палеолита. История II половинеXVII -  I половине XVIII в. в свете археологии представлена ранним периодом освоения края русскими и началом «рудосыскного дела».

Видовой спектр выявленных памятников разнообразен: стоянки и поселения, обитаемые пещеры, производственные площадки и мастерская каменного века, городище, петроглифы и культовые сооружения, погребения и старейший русский некрополь с элементами своеобразного переплетения культур и, наконец, острог, сохранивший свое значение как естественный рубеж русско-китайской границы.

Список литературы

Артемьев А.Р. города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII – XVIII в. - Владивосток, 1999, - С. 81, 216-217.

 Баженов Н. Две поездки Николая Баженова. - Казань, 1846.

 Балабанов В.Ф. История земли Даурской. – Чита, 2001. - С. 97.

 ГАЧО ф.31, оп.1, ед. хр. 923.

 Гениатулин Р.Ф. Энциклопедия Забайкалья, т. I.  – Новосибирск: Наука, 2000. - С. 260, 261.

 Демизова Н.Ф., Мясников В.С. Русско-китайские отношения в XVII в. Материалы и документы. Т.2. 1686-1691. - М., 1972, - С. 544-554, 572, 583-609.

 Дополнения к актам историческим, - СПб. Т. 8, 1862, - С. 325-327, Т. 10, 1867, - С. 328-329.

 Изгачев В.Г. Календарь Читинской области. – Чита, 1967, - С. 24.

 Миллер Г.Ф. История Сибири, т.-1, М. -Л., 1937.  -С. 513.

 Мясников А.В. Даурский Эрмитаж. – Чита: РИЦ «Print-Мысль», 2006.

 Обручев В. А. История геологического исследования Сибири. – Л: Из-во АН СССР, 1931. - С. 77.

 Описание Иркутского наместничества до 1792 г. - Новосибирск: Наука, 1988.

 Радищев А.Н. Сокращенное повествование о приобретении Сибири. П.с.с., т.2. - М., 1956, - С. 152-154.

 Раскин Н.М., Шафрановский И.И. Эрик Густавович Лаксман – выдающийся путешественник и натуралист XVIII в. – Л: наука, 1971. – С. 215.

 Семенов А. Историческое обозрение Сибири. Кн. I c 1585 до 1742. –М: типогр. Семенова При Императорской Медико-Хирургической Академии, 1838. -С. 90, 220.

 Щекатов А. Словарь географический Российского государства. Ч. 4. - М, 1805. -С. 537.

 Юргенсон  Г. А., Чечеткин В. С. Геологические исследования и горно-промышленный комплекс Забайкалья: История, современное состояние, проблемы, перспективы развития. К 300-летию основания Приказа рудокопных дел. – Новосибирск: Наука, 1999. – С. 11, 56.

 Messershmidt D. G. Forschungsreise durch Sibirien 1720 – 1727. Teil 3. - Berlin: Akademieferlag, 1966.

Р. Г. Федотов.

Нерчинско-Заводский районный краеведческий музей    

ул. Красноармейская, 53, с. Нерчинский Завод,

Читинская область, 674370, Россия

E-mail: barbot9@nerzav.chita.ru 

 (Работы проведены на основании Открытого листа за № 33 ф.3 от 26.03.1999, № 464 ф.2 от 15.06.2001 выданного Институтом археологии Российской академии наук на имя автора статьи)

 /Опубликовано: Традиционная культура востока Азии. Сборник статей. Вып.6. Под ред. А.П. Забияко. – Благовещенск: Амурский гос. Ун-т, 2010. Стр. 180./